Вчера зрители Новосибирска смогли одними из первых посмотреть  фильм Ивана Вырыпаева "Кислород", который  получил приз "За лучшую режиссуру", приз "За лучшую музыку" фестиваля "Кинотавр-2009", приз Гильдии киноведов и кинокритиков "Белый слон". Сюжет картины построен  на основе библейских заповедей и их преломлении в реальной жизни. О том, насколько актуальна эта тема для сегодняшнего дня, режиссер и сценарист Иван Вырыпаев рассказал корр. "ТАСС-Сибирь". 

 

– Ваша картина заставляет зрителей принципиально по-новому смотреть кино. Основа фильма – не картинка, а текст. Не боитесь экспериментов с публикой? 
– Мы хотим, чтобы кино начало "говорить" с людьми. Когда зритель соглашается, спорит с героями, то он сам со-участник. "Кислород" и есть тот самый диалог со зрителем, в нем затрагиваются важные, глубокие темы. Причем в фильме нет ответов, в нем только острые вопросы. Фильм идет 1 час 15 мин, и это время должно пройти с пользой для зрителя. В картине "Кислород" есть синяя рамка на экране – это граница. И я вполне допускаю, что кому-то не нравится текст…Отношение к моему фильму может быть неоднозначным – и это нормально. 
Вообще, этот фильм особенный. Это попытка сделать главным текст, а не сюжет. А это для кинодела – задача почти невыносимая. Когда я работал с другими режиссерами, они мне говорили: "Ваня, так нельзя. Герои говорят по полминуты, это много, это уже "говорильня". Так что воспринимайте мой фильм как своеобразный вызов.

– Кроме текста, большое внимание в фильме уделено музыке. Расскажите,  как подбирались композиции к тексту?
– У фильма есть музыкальный продюсер. Это актер, телеведущий и рок-музыкант из Санкт-Петербруга Александр Лушин. К работе над фильмом он привлек очень много музыкантов, а в фильм вошло всего 7. Эта музыка осталась в фильме не потому что она лучше, а просто она идеально подошла к картине. Есть такое понятие, как "требование кадра". Я как режиссер очень доволен аудиосопровождением. И это не моя заслуга, говорю об этом легко и с гордостью. Все эксперты положительно отзываются о саундтреке, даже на "Кинотавре" он был отмечен призом.
Мне очень хотелось отдельно издать аудиотекст с музыкой. Саундтрек было бы интересно послушать любому человеку. К тому же есть музыка, не вошедшая в фильм. Но пока это лишь идея, так как финансовый вопрос стоит очень остро.

– Какие ожидания связаны у вас с прокатом?
– Честно скажу, я делал фильм для большого экрана. Он по энергетике такой. При этом я понимал, что фильм не будет интересен массовому зрителю. Просто сейчас многие вообще в кино не ходят. А задача привести их в кино практически невыполнима. Более того, скажу по себе: я – зритель и любитель такого рода картин, но тоже редко хожу в кинотеатры. А мои друзья в основном покупают фильмы на DVD. Решение проблемы востребованности интеллектуального кино невозможно без помощи государства. Помощь может заключаться, скажем, в каких-то дотациях – как во Франции или в Америке. У нас пока нет ниши для кино в стилистике "арт-хаус". А эта картина именно фестивальная. Когда я ее снимал, у меня не было задачи получать награды на разных фестивалях, просто делал картину для зрителей. Мне очень важно, чтобы фильмы шли в обычных кинотеатрах, а разные фестивали – как раз просмотры для избранных.
Я очень рад, что премьерный показ в Новосибирске проходил при полном аншлаге. Но такие города, как Москва, Санкт-Петербург и Новосибирск – не показатель успешности. В них любят разного рода творческие проекты. Было бы здорово, если бы с таким же успехом прошла премьера в Екатеринбурге, Нижнем Новгороде или в Иркутске.

– Ваши пьесы ставят на многих сценах мира. Но не в России. Как вы считаете, почему?
–  Я знаю, что уже было 40 постановок моих пьес в Европе. В России не ставят ничего, кроме "Валентинова дня". Но у меня с этой пьесой "не склеилось": это мой первый "ребенок" и, к сожалению, уродливый. Она не была написана для театра, она была написана для одной очень известной актрисы. Ее должен был ставить Кирилл Серебрянников, но как-то не сложилось.
Мне удивителен тот факт, что в Германии я получил премию как лучший драматург этой страны. Но я же не немец, чтобы получать такие награды! Я же пишу на русском языке. Я видел две постановки моих пьес одного европейского режиссера. Мне принципиально не важно, как ставятся мои пьесы.  Я ее написал, дальше она должна жить своей жизнью.
Да, понимаю, что они странные, у них есть недостатки. Но это же не повод не замечать текст. Пьеса "Кислород" очень проста для молодежи и неужели в нашей стране, где тысячи театров, нет двух актеров, которые сыграли бы главные роли… Думаю, что проблема не в том, что нет людей, которые бы это сделали, а просто наши театры настолько консервативны, что не пускают такой материал. Они не считают это драматургией высокого класса, для них это молодежный андеграунд. Это очень странно. Нельзя же все время играть "А зори здесь тихие".

– Иван, может, не ставят, потому очень серьезный материал: вы затрагиваете  сложные темы  религии, наркотиков, войны?  
– В "Кислороде" два героя, которые живут в современном мире и пытаются сами отыскать смысл. А проблемы толерантности, религии, наркотиков, взаимоотношений – это  то, что их окружает. Нельзя на это закрыть глаза. Это не социальный текст и не текст про войну в Ираке или о наркотиках. Просто герои в этом мире живут. В фильме нет конкретного посыла: делайте так или иначе. Картина – набор вопросов: почему убивают, отчего умирают? Как говорит один мой знакомый, пора прекратить искать виноватых. Мы просто пренебрегаем заповедями, поэтому начинаются войны. У всех есть своя правда. Она заключается в том, что мы слышим: не убей! А убиваем. Просто привыкли оправдывать себя, всегда вставляя "но". Вот и получается: не убей, но… если тебе не угрожает опасность. Не убей, не укради, но… Это "но" – это самая страшная вещь. В Библии сказано: не убей, и точка стоит. Мне хотелось бы, чтобы было осмысление этих заповедей, чтобы они перестали быть формальными.

– На "Кинотавре" мнения зрителей относительно "Кислорода" разделились. Как относитесь к критике? 
– Максимум, что может критика – что-то написать, может, что-то нелицеприятное. Но они ж меня не укусят и не убьют. Критика – это составляющая творчества, более того, это игра. Я думаю, что критика вся субъективна. Один человек создает фильм, второй – критикует, а фильм вообще делается для третьего – для зрителя.

– В одном из интервью вы сказали, что российские театры, которые находятся на полном обеспечении государства, загнаны в финансовые рамки. Но и молодым не нужно давать денег. Поясните эту мысль. Какая форма существования должна быть у театра? 
– Получается, что государственный театр существует на деньги налогоплательщика. Режиссер ставит пьесу и получает за это заработную плату. У нас нет выбора – мы ходим в такие театры, а у него нет конкуренции. Другой подход должен быть, когда государство оплатило, например, помещение, а театр сам выбирает материал – появляется конкуренция и интерес у публики. А так получается, что никто ни за что не отвечает. Актеры не свободны в творческом плане: они обязаны играть те роли, которые им дают.  Это уже не художник, а раб.

– Именно для того, чтобы поддерживать молодых творческих людей, вы создали движение "Кислород". Расскажите об этом. 
– Творческое движение "Кислород" существует и работает. Но, к сожалению, финансово не состоятельно. Мы очень хотим помогать молодежи, делать какие-то интересные проекты. С точки зрения идей, у нас и наших коллег нет кризиса. Но и денег тоже нет. Мы не зарабатываем денег, мы художники. Поэтому остается только ждать, чтобы нам кто-то помог. Кинопроизводство – очень дорогое искусство. Так, "Кислород" стоил 3,3 млн долларов. Это очень много, и мне даже где-то стыдно за эту цифру, но иначе, с другими деньгами, не получилось бы снять такую качественную картину. Поэтому остается лишь надеяться, что либо государство, либо частные спонсоры помогут искусству "арт-хаус".

Беседовала Валентина МАРАКУЛИНА